Алина давно перестала считать дни по календарю — она жила по звукам: утренний звон чайника, детский смех во дворе, глухой гул взрывов где-то за рынком. Её жизнь в этом пыльном городе на Ближнем Востоке устроилась, как могла: муж Камиль — спокойный, немногословный, с молитвой на губах и заботой в глазах; магазин тканей с подругами-россиянками, где за прилавком шили не только платья, но и надежды; и двое детей, которые говорили на трёх языках, но по-русски — с маминой интонацией. Всё шло своим чередом, пока однажды утром Камиль не вернулся с базара, и вместе с ним исчез старший сын — просто шагнули за угол и растворились, будто их и не было.
Полиция разводит руками, соседи шепчутся, а Алина понимает: если она сама не двинется — никто не поможет. Через общих знакомых она выходит на Евгения — русского журналиста, который уже два года пишет о войне, не прячась за бронёй. Он скептичен, но в её глазах видит то, чего давно не встречал — не отчаяние, а ясную решимость. Вместе они собирают обрывки информации: кто-то видел чёрный джип, кто-то — мужчину в маске с татуировкой змеи на шее. И все нити ведут туда, куда не ступает даже армия — в лагерь боевиков под Хасрой.
Тогда Алина делает невозможное: переодевшись в чужую чадру, с поддельными бумагами и сердцем, бьющимся в висках, она идёт туда, где ценой жизни может стать даже дыхание. Но она не боится — она мать. И если её мальчики там, в этом аду, она вынесет их на руках, даже если весь мир скажет: «Ты не вернёшься». Потому что дом — это не страна и не муж, а те, кого ты не можешь оставить за решёткой страха.
